Российский религиозный философ и психолог. В 1922 году выслан за границу. От
"легального марксизма" перешел к религиозной философии, разрабатывал учение "о
всеединстве". Выступал против социализма как крайней степени общественного
рационализма. Основные сочинения: "Предмет знания" (1915), "Смысл жизни" (1926), "Духовные основы общества" (1930), "Непостижимое" (1939), "Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия" (изд в 1956 году).
еврейской семье Его отец -Людвиг Семенович -доктор, был удостоен дворянства в
связи с награждением его орденом Са Станислава 3-й степени за службу во время
русско-турецкой войны 1877-1878 годов После смерти отца в 1882 году Семен, его
брат и сестра воспитывались матерью - Розалией Дед со стороны матери М Росянский
глубокого интереса к религии и ее философским проблемам " Мое христианство я
всегда сознавал как наслоение на ветхозаветной основе, как естественное развитие
религиозной жизни моего детства"
Франк посещал гимназию при Лазаревском институте восточных языков в Москве
(1886- 1891), а затем местную гимназию в Нижнем Новгороде, куда переехала его
мать вместе с семьей
после развода Большое влияние на юного Франка оказал также его отчим - Василий
Франк прочитал работы Михайловского, Писарева, Лаврова, пытаясь разобраться в
противоречивом процессе развития общественной жизни. В старших классах гимназии
Семен познакомился с народническими и марксистскими идеями Под влиянием
гимназического кружка, в котором обсуждались работы Маркса, Франк находился и
первые два года учебы на юридическом факультете Московского университета, куда
он поступил в 1894 году В этот период Франк участвует в дискуссиях по вопросам
социализма и политической экономии и занимается "революционной деятельностью"
как сторонник социал-демократов (в гражданском костюме, чтобы студенческая форма
не обратила внимания, ходит в Сокольники "агитировать" рабочих) Вскоре, однако,
он решает "порвать с революционной средой и заняться наукой" "Я чувствовал
раздражение от скороспелых категорических юношеских суждений и от скрывавшегося
за ними невежества"
Постепенно Семен Франк отдалился от своих товарищей по социал-демократическому кружку и начал посещать диспуты, проводившиеся на квартире своего научного руководителя профессора-экономиста А Чупрова Тем не менее он не порывал
связи со студенческим движением
В 1898 году, после получения "выпускного свидетельства" об окончании восьми
семестров университета, Франк откладывает государственные экзамены на год, чтобы
лучше к ним подготовиться Однако сдать экзамены ему не удалось - в стране
начались студенческие волнения Франк был арестован и выслан из Москвы на два
года без права проживания в университетских городах Вначале он едет к родным в
Нижний Новгород, а затем - осенью того же года - отправляется в Берлин, где,
получив разрешение посещать университет, посещает лекции по политической
экономии и философии
В 1898 году Франк познакомился с П Б Струве, оказавшим на него особенно заметное
влияние "Я ему бесконечно обязан в своем умственном и духовном развитии, всю
жизнь - 46 лет близости - мы были глубоко солидарны внутренне (маленькое
политическое расхождение в 20-х годах - не в счет), и 15 лет - от 1902 до 1917
года работали вместе, виделись чуть не ежедневно Я чувствую себя осиротевшим", -
писал он через несколько дней после смерти Струве в 1944 году Франк вошел в
группу "критических марксистов" наряду с Н Бердяевым, С. Булгаковым, П Струве и
М Туган-Барановским Принципиально важной работой Франка того времени стала
"Теория ценности Маркса и ее значение" (1900), которая представляла собой
попытку соединить Марк-сову теорию стоимости с австрийской психологической
школой стоимости
В 1899-1901 годах Франк в основном находился в эмиграции в Германии,
интересовался немецкой философией Наконец весной 1901 года, получив - до
истечения двухгодичного срока высылки - право на сдачу экзаменов в любом из
университетов страны, кроме Московского, Франк возвращается в Россию и сдает их
в Казани Находясь под влиянием труда Ф Ницше "Так говорил Заратустра", Франк
написал статью о Ницше для сборника "Проблемы идеализма" (1902), который отражал
эволюцию "критических марксистов" в сторону идеализма После открытия для себя
Ницше Франк испытал также влияние Фихте, Канта и неокантианства, в 1904 году
С этого времени в его жизни наступает период, характеризуемый им как "годы
ученья и странствий" Зарабатывая на жизнь в основном переводами, он часто ездит
за границу - преимущественно в Штутгарт и Париж, где Струве издает свой журнал
"Освобождение", принимает участие в первом съезде кадетской партии, с осени 1905
года, посте переезда в Петербург, вместе со Струве начинает редактировать
политический еженедельник "Полярная Звезда", а затем в марте 1906 года после его
закрытия становится фактически редактором его кратковременного преемника
"Свобода и культура"
В эти же годы вместе с Бердяевым и Булгаковым С. Франк сотрудничает в журналах
"Новый путь" и "Вопросы жизни" Начиная с 1907 года и вплоть до революции он был
членом редакции журнала "Русская мысль" и вел в нем философский отдел В этом
журнале - одном из лучших в те годы - печатались его статьи, переизданные
впоследствии (с включением ряда работ из других изданий) в виде двух сборников
"Философия и жизнь" (1910) и "Живое знание" (1923)
В этот период политические взгляды Франка претерпели значительные изменения от
откровенно враждебных к российскому государству и его политической системе к
более эволюционистской позиции, Франк и Струве совместно критиковали утопические
политические взгляды и утилитарную этику социалистов Это послужило основой
известного сборника статей "Вехи" (1909), который поставил под сомнение все
оттенки революционного мировоззрения
Свою педагогическую деятельность и академическую карьеру Франк начал
сравнительно поздно, когда ему было уже за тридцать И побудил его к этому брак и
связанный с ним поиск более устойчивого источника существования В июле 1908 года
Франк женится на Татьяне Сергеевне Барцевой - слушательнице высших вечерних
курсов при гимназии М.Н Стоюниной, где он читал лекции по социальной психологии
С этого момента, замечает Франк, - "в моей жизни кончилась. . эпоха молодости,
учения, идейного брожения и искания своего внутреннего и внешнего пути Я
окончательно избрал своим призванием научно-философское творчество и профессуру
по философии"
В семье родилось четверо детей Виктор (1909), Наталья (1910), Алексей (1912) и
Василий (1920).
Под влиянием сочинений Гете и Спинозы Франк эволюционировал от идеалистической к
идеал-реалистической позиции. В последующие годы он синтезировал свои знания по
истории философии и собственное мировосприятие С 1906 года Франк преподавал
философию в различных учебных заведениях Петербурга, включая Бестужевские курсы,
Политехнический институт В 1912 году он принимает православие и становится
приват-доцентом Петербургского университета, а через год командируется в
Германию для завершения работы над магистерской диссертацией "Предмет знания",
которая представляла основу его философской системы (защитил диссертацию в мае
1916 года) Сразу после выхода работу Франка отметили в философском мире. Во
время первой мировой войны Франк жил в Петрограде, работая над книгой "Душа
человека", задуманной им как продолжение "Предмета знания".
Еще летом 1917 года, рассказывает Франк в своих воспоминаниях, Министерство
народного просвещения предложило ему стать деканом и ординарным профессором
открытого в Саратове историко-философского факультета Поскольку перспектив для
продолжения научных занятий в столице практически не было, Франк принял это
предложение. Однако и в Саратове условия жизни в годы Гражданской войны были
нелегкими, поэтому осенью 1921 года Франк решает его оставить и вновь
переселиться в Москву - город своего детства и юности
В Москве он избирается членом "Философского института", выделенного из
университета в особое учебное заведение, и вместе с Бердяевым создает Академию
духовной культуры, в которой на правах декана организует и читает сам публичные
лекции на философские, религиозные и общекультурные темы В эти же годы в одном
из частных московских издательств выходит в свет его книга "Очерк методологии
общественных наук", а в Петрограде - "Введение в философию в сжатом изложении"
Между тем политическая ситуация в стране продолжала оставаться сложной, и осенью
1922 года по решению правительства из советской России высылается большая группа
видных ученых, писателей, философов
Поздней осенью 1922 года немецкие корабли "Пруссия" и "Обербургомистр Хакен"
вышли из питерской гавани
"Философский пароход" (так говорили русские), "корабль дураков XX века" (острили
немцы) увозил интеллектуальную элиту нации Среди пассажиров парохода
"Обербургомистр Хакен" выделялся крупной своей фигурой Семен Людвигович Франк
Близорукие глаза его всегда светились добротой, располагали к откровенному
Высокий лоб мыслителя.
К моменту вынужденной эмиграции Франку было 45 лет Казалось, что его творческий
путь должен был оборваться Однако, как пишет его сын, наиболее зрелые труды он
создал именно "на чужбине, в труднейших бытовых условиях и, большей частью, в
полном духовном одиночестве"
Франк и его семья прибыли в Германию в конце сентября 1922 года и поселились в
Берлине. Хотя он знал немецкий язык с юных лет и свободно говорил на нем, ему
было нелегко зарабатывать на жизнь Вместе с Бердяевым Семён Франк работал в
Религиозно-философской академии, которая, однако, вскоре переехала в Париж и
стала одним из интеллектуальных центров русской эмиграции. Он также преподавал в
Русском научном институте, в котором молодые эмигранты из России обучались по
университетской программе, стал директором института в последний год его
существования (1932) Франк был членом Русского академического союза, вошел в
Братство Св. Софии, а также принимал участие в Русском студенческом христианском
движении. В 1930-е годы с приходом Гитлера к власти многие евреи потеряли
работу, семья Франка, бедствовала. Помощь пришла от швейцарского психоаналитика
Л Бинс-вангера, с которым Франк познакомился в 1934 году и с которым поддерживал
активную переписку. В 1937 году Франк вызывался на беседы в гестапо, это
послужило причиной его спешного отъезда в конце года из Германии во Францию:
семья вскоре последовала за ним.
В Германии Франк был принужден вести жизнь затворника, это сказалось на
чрезвычайной продуктивности его как философа. В первые годы он написал несколько
популярных философских работ для русских студентов "Крушение кумиров" (1924),
"Смысл жизни" и "Основы марксизма" (обе-1926), статью "Я и мы" (1925).
Книга "Крушение кумиров" оставляет впечатление растерянности автора Она скорее
будоражила, чем успокаивала ум Закономерно возникал вопрос о продолжении
Пафос книги, как и предыдущей, - боль за поражение русского народа "Что делать
мне и другим - чтобы спасти мир и тем впервые оправдать свою жизнь? До
катастрофы 1917 года ответ был один - улучшить социальные и политические условия
жизни народа. Теперь - свержение большевиков, восстановление прошлых форм жизни
народа Наряду с этим типом ответа есть на Руси другой, ему родственный -
толстовство, проповедующее "нравственное совершенствование", воспитательную
работу над самим собой"
Франк скептически смотрит на все планы "спасения" России, тем более - всего мира
Причины трагического крушения наших прошлых мечтаний теперь ясны, они
заключаются не только в ошибочности намеченного плана
спасения, но прежде всего - в непригодности самого человеческого материала
"спасателей" (будь то вожди движения или уверовавшие в них народные массы,
принявшиеся осуществлять воображаемую правду, истреблять зло)
Неудача общественных начинаний снова приводит Франка к заключению о
необходимости искать "личное спасение". Этот вывод был сделан в книге "Крушение
кумиров". Здесь он получает дальнейшее развитие Не откладывайте добрые дела,
откликайтесь на ближайшие, неотложные потребности окружающих людей.
В 1930 году он создал самую значительную для того периода работу по социальной
философии - "Духовные основы общества". В 1930-е годы Франк много времени
посвящал книге, которая, вероятно, стала его самой известной, - "Непостижимое".
Работа над ней была начата в Германии, но в той политической обстановке Франк не
смог найти издателя и в конце концов перевел ее на русский язык и опубликовал в
Париже в 1939 году
В 1938-1945 годах Франк жил во Франции. Сначала семья поселилась на юге страны в
курортном местечке Лавьер, но вскоре Франк вместе с женой переехал в Париж. Они
обосновались в Фонтене-о-Роз, общались с русскими эмигрантами. Разразившаяся
война заставила их снова вернуться на юг Франции, где они жили до августа 1943
года, затем, спасаясь от голода, перебрались в маленькую деревушку Сен-Пьер-
д"Аллевар в горах близ Гренобля. Жизнь там была тяжела, особенно из-за
постоянной опасности облав гестапо на евреев. Иногда Франк и его жена вынуждены
были по целым дням скрываться в лесу. Наконец пришло освобождение, и Франк с
женой переехали в Гренобль. В сентябре 1945 года они смогли выехать в Англию и
воссоединиться с находившимися там детьми. Все эти годы Франк не прекращал
работы, написав книги "С нами Бог" и "Свет во тьме"; последняя, хоть и появилась
после войны (1949), но была задумана в те тяжелые годы.
Последние пять лет своей жизни Франк провел с дочерью Натальей в Лондоне. Ее муж
погиб на войне, и она одна воспитывала двоих детей. Большую часть времени с ними
жил сын Алексей, получивший на фронте тяжелые ранения. Франк работал над своей
последней книгой "Реальность и человек", которая была завершена к концу 1947
здоровьем, в 1936 и 1938 годах он перенес обострение сердечного заболевания.
Удивительно, что он вообще смог справиться с тяготами войны.
В августе 1950 года у Франка был обнаружен рак легкого, через четыре месяца, 10
декабря, он скончался. В период болезни он испытывал глубочайшие религиозные
переживания, которые воспринимал как чувство единения с Христом. "Я лежал и
мучился, - говорил он своему сводному брату Льву Заку, - и вдруг почувствовал,
что мои мучения и страдания Христа - одно и то же страдание. В моих страданиях я
приобщился к какой-то литургии и в ней соучаствовал, и в наивысшей ее точке я
приобщился не ко страданиям Христа, а, как ни дерзновенно сказать, к самой
сущности Христа"
Франк отдавал себе отчет, что критиковать материалистические идеи слишком просто
и что совсем иное - предложить философское обоснование для альтернативного
взгляда на мир Делом его жизни стало создание такого обоснования. Главные идеи
Франка изложены в трех книгах, которые были за-
думаны как трилогия: "Предмет знания", "Душа человека" и "Духовные основы
общества". "Предмет знания", вероятно, наиболее сложная работа Франка. Франк
доказывал, что существуют два типа знания" рациональное знание о мире и
непосредственный опыт о нем, который также имеет право на существование, так как
оба - субъект и объект - коренятся в "абсолютном бытии". В работе "Душа
человека", следуя характерному для неоплатонизма разграничению между духом
(духовным началом), душой и телом, он рассматривал человека как существо с
глубокой внутренней жизнью, которая отнюдь не является исключительно продуктом
воздействия окружающей материальной среды. Франк доказывал, что нации так же,
как и индивидуумы, имеют душу, и этот довод определял его последующую
интерпретацию большевистской революции, истоки которой он связывал с духовным
распадом российского национального самосознания.
В книге "Духовные основы общества" Франк использовал понятие "всеединства" для
исследования социальной жизни и доказывал, что состояние всех обществ в большей
или меньшей степени отражает их связь с Богом. Эта работа представляла попытку
пересмотра основ политического либерализма. Поддерживая многие либеральные идеи,
Франк отмечал их неадекватное философское толкование. Он полагал, что свобода и
право должны служить абсолютным духовным ценностям "Либеральный консерватизм"
Франка был одной из многих его попыток примирить идеи личной свободы и
религиозно-государственного "всеединства". Трилогия Франка создавала основу для
всесторонней и взаимосвязанной интерпретации мира, которая по широте и смелости
взглядов напоминала идеалистические концепции Гегеля и Фихте.
Критика Франка современного либерализма вплеталась в его трактовку
большевистской революции Он доказывал, что революция разразилась из-за духовной
ограниченности консервативной и либеральной оппозиции Охраняя государство,
консерваторы, заявлял Франк, отказались от своих религиозных корней, в то время
как либералы, обладая избытком технических знаний и опыта, не понимали того, что
государство и закон имеют абсолютную метафизическую ценность. В результате им не
хватило твердой воли и убежденности, способной противостоять большевикам. Франк
также сетовал на пассивность русской религиозной культуры. В этой и других своих
статьях он воспринимал революцию как симптом разложившейся национальной души,
что, по его мнению, вытекало из процесса секуляризации Европы и, как следствие
этого, упадка христианской гуманистической традиции
Горький опыт революции и эмиграции заставлял Франка в поисках ответа на
волновавшие его вопросы все чаще обращаться к религии С годами творчество Франка
все более приобретало исповедальные черты Он доказывал, что Бог непостижим вне
связи с ним, Франк утверждал, что страдание, воспринимаемое как возможность
приблизиться к Богу, может быть благотворным; при этом он отмечал, что это - его
собственный опыт
Характеризуя свою собственную философию, Франк пишет" "Мои религиозно-
общественные воззрения я определяю как "христианский реализм" В нем признание
божественной основы и потому положительной религиозной ценности всего конкретно
сущего сочетается с усмотрением рокового несовершенства его эмпирического
состояния и потому ограниченности возможностей его чисто человеческого
совершенствования".
Выдающийся русский философ, религиозный мыслитель и психолог Семён Людвигович Франк (род. 16 января 1877 г. в Москве; ум. 10 декабря 1950 г. в Лондоне) получил широкую известность в русском обществе, прежде всего, как один из авторов и вдохновителей сборников статей философов-идеалистов направленных против революционной теории и практики «Проблемы идеализма» (1902 г.), «Вехи» (1909г.) и «Из глубины» (1918 г.), которые были охарактеризованы В. Лениным как «реакционные» и «черносотенные». Основополагающая особенность его философского стиля заключалась в том, что он стремился к синтезу рациональной мысли и религиозной веры в традициях апофатической философии и христианского платонизма, в частности под влиянием Николая Кузанского и Владимира Соловьёва (в частности учения положительном всеединстве последнего).
Умерший в Париже историк русской философии протоиерей Василий Зеньковский писал, что среди мыслителей этого поколения Франк был самым философским - в прямом смысле этого слова: «Это был мощный философский интеллект. Он не был публицистом, не был богословом, хотя, конечно, приходилось ему писать и острые публицистические статьи, и в ряде своих книг прямо выходить на богословские темы. Это был человек мысли, подобный многим классикам мировой философии. Сам он шутливо говорил о себе: «Я промечтал всю жизнь». Это, конечно, было не праздное мечтание, а глубокое созерцание. Он как бы нырял в океан мысли, в океан отвлеченных схем все глубже и, наконец, достигал самого дна реальности».
Родился Семён Франк в семье польских евреев. Его отец, врач Людвиг Семёнович Франк (1844-1882 гг.), переселившись в Москву из Виленской губернии во время Польского восстания 1863 г., закончил в 1872 г. Московский университет, а затем в качестве военного врача участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. (в частности, в героической обороне Севастополя), за что был удостоен ордена Станислава и дворянства.
В 1891 году, через 9 лет после смерти мужа, мать С. Л. Франка - Розалия Моисеевна Россиянская - вторично вышла замуж за аптекаря В. И. Зака, незадолго до того вернувшегося из десятилетней сибирской ссылки, которую он отбывал за участие в «Народной воле». В детстве Семён Франк получил домашнее образование у своего деда, Моисея Мироновича Россиянского, который был в 60-х годах XIX века одним из основателей еврейской общины в Москве и у которого он воспринял интерес к философским проблемам религии. Дед был глубоко религиозным и по-религиозному образованным человеком. Он блестяще знал древнееврейский язык, Библию, старинную священную литературу; и когда он умирал, то взял с Семёна (которому было тогда 14 лет) слово: всегда изучать Писание, древнееврейский язык и богословие. Сам философ впоследствии вспоминал: «Формально я его завет не выполнил, но то, к чему было устремлено мое сердце, мой разум, мои духовные поиски и, наконец, мое христианство (он принял православие в 1912 г.), - все это было естественным и органическим продолжением тех уроков, которые я получил от своего деда». Существенное влияние на формирование мировоззрения юного С. Франка оказал и его отчим, но уже с другой стороны: по его рекомендации он познакомился с работами русских демократов Михайловского, Писарева, Лаврова.
В 1892 году семья С. Франка переехала в Нижний Новгород, где он окончил гимназию. Ещё, будучи гимназистом, С. Л. Франк принимал участие в марксистских кружках, под влиянием чего поступил затем на юридический факультет Московского Университета. Будучи еще гимназистом а затем студентом, он интересовался марксизмом (как и Н. Бердяев, С. Булгаков и братья Трубецкие в юности), потому как его сторонники уверяли, что марксизм дает, наконец-то, научное объяснение общественным процессам. С. Франк с удовольствием штудировал «Капитал» К. Маркса (тогда вышел только первый том), ибо его, как и любого юношу с развитым интеллектом, привлекало, что эта огромная книга, написанная тяжелым гегельянским языком, но кто в ней разобрался, тот достиг каких-то вершин. Однако, впоследствии, став уже довольно крупным социологом, С. Франк безжалостно раскритиковал марксистскую философию и социологию, показав их беспомощность и вненаучность. Он указывал, что все эти слова, которые вокруг писались, все эти толстые тома на самом деле «рождали мышь».
За участие в марксистских кружках С. Франка арестовывают, Некоторое время он проводит в тюрьме (1899 г.), а потом оказывается высланным. Вскоре после этого он уехал за границу, где работал в Берлине и Мюнхене. Именно в 1890-х гг. он окончательно порывает со средой революционеров (в основном это были эсеры и народники), потому что его собственное научное мышление к тому времени сформировалось уже на совершенно иных основаниях.
Неудивительно поэтому, что первая печатная работа С. Л. Франка «Теория ценности Маркса» (1900 г.) была посвящена именно критике марксизма. В 1902 в сборнике «Проблемы идеализма» был опубликован его первый философский этюд («Ницше и любовь к дальнему») - с этого времени творчество С. Л. Франка всецело становится связанным с проблемами собственно философии.
В 1908 г. философ женится и начинает работать над магистерской диссертацией, в которой поднимает важнейшие вопросы теории познания. После сдачи магистерского экзамена (1912 г.) С. Л. Франк становится приват-доцентом Петербургского Университета и в этом же году переходит в православную веру. В 1915г. он защищает магистерскую диссертацию («Предмет знания»), в которой касается онтологических условий возможности интуиции как непосредственного восприятия реальности, тем самым, примыкая к только формировавшемуся тогда в Европе течению интуитивизма.
Книга «Душа человека», опубликованная в 1917 г., была представлена С. Л. Франком в 1918 г. как диссертация на степень доктора, но из-за разразившихся революции и гражданской войны ее защита уже не состоялась. В 1917 г. С. Л. Франку было предложено стать деканом философского факультета в Саратовском университете – одном из последних очагов интеллектуальной свободы. Но затем он возвращается в Москву и в 1922 г. был там арестован и вместе с семьей - женой и тремя детьми выслан из России на знаменитом «философском пароходе», на котором плыли Н. Бердяев и еще двести человек, которые составляли русскую интеллектуальную элиту, неугодную большевистскому режиму.
Европейский мир был для Франка не чужим, поскольку он свободно говорил на нескольких языках. Первоначально он обосновался на преподавательской работе в берлине. Философ читал лекции в Берлине, в Париже и много работал. В эти годы он написал знаменитую книгу «Смысл жизни», обращенную в первую очередь к молодежи; книгу «Крушение кумиров», в которой он развенчал марксизм и некоторые другие ложные и устаревшие, по его убеждению, концепции. Тогда же он пишет книги «Свет во тьме» и «Духовные основы общества», где показывал, что здоровым общество может быть только тогда, когда оно имеет духовную первооснову.
В тридцатые годы, при нацистах, С. Л. Франка лишили кафедры в Германии, он уехал во Францию и в конце концов, после немецкой оккупации, вынужден был эмигрировать в Англию, в Лондон, где и прожил последние послевоенные годы до самой своей смерти в 1950 г.
В философском учении С. Л. Франка одно из центральных мест занимает такая сквозная для русской религиозной философии (начиная с В. Соловьева) тема, как тема всеединства. В ее русле С. Л. Франк считал, что есть серьёзные философские и логические аргументы против субъективного идеализма. Так как субъективный идеализм исходит из «я», которое стоит в центре мироздания. При диалоге с миром человек открывает в себе нечто - то, что можно назвать «ты». Но есть и иное - то, что мы называем «мы». Подобно своим предшественникам, Сергею Трубецкому и Владимиру Соловьеву, он подчеркивал, что человеческие сознания, человеческие «я» не отрезаны друг от друга. Реальное познание, реальное бытие возможны лишь тогда, когда между людьми возникает контакт, возникает единство. Мы живем не на изолированных островах, подчеркивал философ, а на едином материке. И вот этот-то материк, который объединяет всех нас, и есть последний и подлинный предмет познания. Человек познает не только отражение своих собственных чувств, а познает некий субстрат, глубину.
Для С. Л. Франка, как философа, было очень важным соотношение науки и религии. Потому что он был не только философом, но и социологом, и религиоведом. У него есть одна небольшая, но принципиально важная книга, которая называется «Религия и наука». Она много раз переиздавалась на Западе, но впервые вышла в те годы, когда велась ожесточенная антирелигиозная пропаганда. В ней С. Л. Франк кратко отвечает на те вопросы, которые ставила эпоха. «Мы утверждаем, - говорит он, - в противоположность господствующему мнению, что религия и наука не противоречат и не могут противоречить одна другой по той простой причине, что они говорят о совершенно разных вещах, противоречие же возможно только там, где два противоположных утверждения высказываются об одном и том же предмете». Он поясняет свою мысль на ряде конкретных примеров. Человек сидит в поезде, сидит неподвижно; сосед обращается к нему и говорит: «А Вы можете посидеть неподвижно?» Тот говорит: «Извините, я и так сижу неподвижно». Кто из них прав? Прав, конечно, человек, который говорит, что он сидит неподвижно. Но и тот, который его упрекнул, тоже прав, потому что он же несется на большой скорости - с поездом. Они говорят в разных плоскостях. Подходы к одному и тому же явлению могут быть настолько разными, что невозможно ставить их в одну плоскость. Так же в отношении науки и религии, утверждает мыслитель. Вот его слова: «...наука берет мир как замкнутую в себе систему явлений и изучает соотношения между этими явлениями вне отношения мира как целого, а следовательно, и каждой, даже малейшей части к его высшему основанию, к его первопричине, к его абсолютному началу, из которого он произошел и на котором он покоится». Наука берет как рабочую гипотезу, что мир - это готовая замкнутая система. «Религия же познает именно отношение мира, а следовательно, и человека, к этой абсолютной первооснове бытия, к Богу, и из этого познания черпает уяснение общего смысла бытия, которое остается вне поля зрения науки».
Для понимания мировоззренческих взглядов и психологической концепции С. Л. Франка ключевое значение имеет его книга «Душа человека» впервые изданная в 1917 г. Впоследствии она многократно выходила на иностранных языках, включая японский, чешский, польский, немецкий, английский и др. В этой книге блестяще анализируется вопрос о единстве духовной жизни, которую нельзя разрезать, нельзя разделить. Это единство касается не только нашего «я», но и того поля, в котором находятся те «я», к которым мы обращены. То есть «я», потом «мы» и, наконец, некий таинственный субстрат, который и есть непостижимое.
Идеи «Души человека» органически связаны с другой работой С. Л. Франка - «Смысл жизни», где он, показывая безусловный примат духовного над материальным, обосновывает вместе с тем необходимость и осмысленность повседневного бытия человека. В ней он, в частности пишет по этому поводу: «Завет не заботиться о завтрашнем дне, ибо «довлеет дневи злоба его», есть не только завет не перегружать себя чрезмерными земными заботами, но вместе с тем требование ограничить себя заботами о реальной жизни, а не о предметах мечтаний и отвлеченной мысли. Сегодня я живу, и живут окружающие меня люди; сегодня есть дело воли и жизни. Завтра есть область мечты и отвлеченных возможностей. Завтра легко совершить величайшие подвиги, облагодетельствовать весь мир, завести разумную жизнь. Сегодня, сейчас - трудно побороть и уничтожить свою слабость, трудно уделить нищему и больному минуту внимания, помочь ему и немногим, трудно заставить себя выполнить и небольшое нравственное дело. Но именно это небольшое дело, это преодоление себя, хотя и в мелочи, это хотя бы ничтожное проявление действенной любви к людям есть моя обязанность, есть непосредственное выражение и ближайшая проверка степени подлинной осмысленности моей жизни». Исходя из таких посылок он абсолютно логично приходит к выводу: «Таким образом, внешнее, мирское делание, будучи производным от основного, духовного делания и им только и осмысляясь, должно стоять в нашей общей духовной жизни на надлежащем ему месте, чтобы не было опрокинуто нормальное духовное равновесие. Силы духа, укрепленные и питаемые изнутри, должны свободно изливаться наружу, ибо вера без дел мертва; свет, идущий из глубины, должен озарять тьму во вне. Но силы духа не должны идти в услужение и плен к бессмысленным силам мира, и тьма не должна заглушать вечного Света. Это есть, ведь, тот живой Свет, который просвещает всякого человека, приходящего в мир; это - сам Богочеловек Христос, Который есть для нас «путь, истина и жизнь» и который именно потому есть вечный и ненарушимый смысл нашей жизни».
Разрешив для себя на уровне методологии и гносеологии проблему соотношения и взаимодействия «я», «ты» и «мы», С. Л. Франк использует затем эти наработки в своей социальной теории. Так, он негативно относился к коллективизму, который давит личность. Всякий диктат, по его мнению, противоречит свободе, а божественное единство не может существовать без свободы, оно свободно по самой своей сути.
Исходя из этого С. Л. Франк ставит неутешительный диагноз социализму: «Социализм в своем основном социально-философском замысле - заменить целиком индивидуальную волю волей коллективной... поставив на его место бытие «коллектива», как бы слепить или склеить монады в одно сплошное тесто «массы», есть бессмысленная идея, нарушающая основной неустранимый принцип общественности и могущая привести только к параличу и разложению общества. Он основан на безумной и кощунственной мечте, что человек ради планомерности и упорядоченности своего хозяйства и справедливого распределения хозяйственных благ способен отказаться от своей свободы, от своего «я» и стать целиком и без остатка винтиком общественной машины, безличной средой действия общих сил. Фактически он не может привести ни к чему иному, кроме разнузданного самодурства деспотической власти и отупелой пассивности или звериного бунта подданных».
Социальная теория С. Л. Франка была для него не просто теорией – его политическая позиция всегда была принципиальна. Когда в конце войны Н. Бердяев в знак солидарности с воюющей Россией хотел принять советское гражданство и невольно увлекся призывами тех, кто приезжал из Советского Союза и говорил, что теперь-то у нас настанет свобода, теперь у нас все будет хорошо, С. Л. Франк был возмущен. Он писал: «Я знал людей, которые получали задание привлекать эмигрантов. Один иерарх, которого я знал, в общем, благородный человек, ехал в Париж с целым мешком русской земли: он бросал ее с балкона, ее со слезами ловили эмигранты и брали советские паспорта, и уезжали прямехонько в лагеря». Это была трагедия многих людей. Одни хотели верить, другие не хотели верить - было подозрительно: уезжавшие исчезали, как будто в воду канули, от них переставали приходить всякие сведения. Но момент был радостный - близилась победа. У С. Франка произошла по этому поводу острая размолвка с Н. Бердяевым, С. Франк писал Н. Бердяеву, что тот поддался влиянию и думает, что там, за кордоном все хорошо, но он, С. Франк, в это не верит, считает, что тирания продолжает свое дело, несмотря на победу народа.
Говоря о значении С. Л. Франка и его учения для современности, уместнее всего будет привести здесь слова Отца Александра Меня: «...в своей философии Франк показал, что религиозное мировоззрение, христианство отнюдь не является чем-то иррациональным. Сейчас нередко бывает, что человек, обратившись к христианской вере, думает, что ради этого он должен выбросить за борт свое мышление, свою логику, свой разум. И вот такие люди, как Владимир Соловьев, Сергей Трубецкой или Семён Франк, показывают, что мощная работа разума не только не подрывает основ религиозного миросозерцания, но, напротив, дает ему осмысление, а порой даже и обоснование. Конечно, фундаментальным обоснованием для Франка был его опыт, глубинный опыт постижения реальности как целого, глубинный опыт соприкосновения с божественным как с чем-то, никогда не определимым человеческим языком. Но этот опыт, общий для всего человечества, для всего христианства, он пропустил через кристаллизирующие ворота разума и сумел рассказать о нем не только на языке поэзии, на языке мистики, но и прозрачным, ясным языком мудреца-философа. И Франк остался мудрецом не только на страницах своих книг, но и в своем облике - человека спокойного, ясного, невозмутимого, счастливого, несмотря на скорбные страницы его жизни (изгнание, скитание по Европе), несмотря на всю горечь нашего столетия. Он шел по нему и был похож на горящую свечу, которую не колеблет ветер».
Большинство людей на земле верующие и имеют отношение к одному из религиозных направлений. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени, но люди верят в существование высшей силы и великого создателя. Нет сомнений в том, что вера очень важна для любого человека и позволяет человеку не просто жить, а жить с удовольствием.
В свою очередь психология, как современная наука, не говорит о существовании высшей силы, но вроде, как и не отрицает её.
Боюсь, что ошибся в своем предыдущем предложении. Наверняка психологи, как представители одного из психологических направлений или просто с позиции обычного человека, имеют свою точку зрения по этой теме.
В общем про это и будет сегодняшний круглый стол.
Мне кажется, религия и наука стали давно смыкаться, если говорить о феномене веры , а не просто об исполнении ряда обрядов и следования каким-то моральным нормам. Обрядами и моралью психология не занимается, это да, но не потому что она - наука, а потому что она призвана выстраивать такой род терапевтического контакта, который помог бы клиенту через безоценочный взгляд. Это просто разные задачи. И психолог не может и не имеет права говорить о том, допустим, хорошо ли иметь секс до свадьбы или является ли грехом гомосексуализм. Его дело - принимать человека таким, какой он есть, помогать сформировать свои цели и найти свой путь, даже если этот путь окажется путем атеиста или скептика.
Но с другой стороны, именно ВЕРА может быть серьезным подспорьем психологу. Вот например ученые провели ряд исследований молитвенного состояния, и выяснили, что оно коренным образом отличается от 3-х основных: быстрый сон , медленный сон, бодрствование. Состояние человека во время искренней молитвы не похоже по данным энцефалограммы ни на одно из упомянутых. И оно способно существенно менять ситуацию внутри человеческого организма - например, происходит выздоровление от болезней, которые медики считали практически безнадежными. Соответственно, психолог может использовать веру человека как дополнительную опору в самом же человеке для достижения целей данного человека.
Есть ситуации, когда психологу приходится самому ставить вопрос о вере. Не о религии (эти понятия я разделяю, верующий человек может быть совсем не религиозным и не обязательно вообще вера и религия должны пересекаться). А о вере. Потому что человек иногда сталкивается с вопросами, в которых обычных средств психологии недостаточно. Умер еще молодой супруг/а. Почему так? Как пережить? Просто принять "бессмысленную" на первый взгляд смерть - это не то, чем психолог может тут помочь. Потому что клиент чаще всего пытается найти смысл и в этой смерти, и в своей жизни после нее. А это уже вопросы, на которые наука психология не в состоянии дать ответ. И тогда надо идти дальше - помогать клиенту осознать, может ли он верить во что-то, каковы вообще его отношения с мирозданием, с силами, которые его окружают. И психолог может помочь человеку сформировать его веру (не навязать религию! а сформировать веру и доверие высшим силам, а уж какой облик для них выбирать - будет решать сам клиент).Или вот например, родился больной ребенок. Как так случилось? Можно работать с чувством вины матери, и отработать его, но она будет продолжать искать причину и смысл произошедшего, даже если уйдет вина. Для чего это ей? Чему призвано научить родителей? На что в себе самом опираться, чтобы пробовать вылечить ребенка? Без веры хотя бы в возможности самого человека лечение сложной болезни - тяжкий груз. А веру опять-таки надо помогать формировать, и часто сами клиенты ставят так свой запрос.
Мне довелось закончить философский факультет и учиться в богословском колледже, а потому я читал практически все религиозные "первоисточники" - Библию, Коран, Дхаммападу, Дао де Цзин, Веды, Конфуция и т.д. И все больше проникаюсь мыслью, что по сути там изложено одно и то же знание, но с разными акцентами, присущими разным цивилизациям и культурам. И это знание очень помогает в психологии и дополняет психологию. Потому что сами клиенты выходят часто за рамки простого разбора житейских ситуаций.
Есть какая-то черта, грань, за которой психология бессильна. Вот например, клиент осознает вследствие терапии, что те или иные его жизненные коллизии и перипетии были вызваны негативным родительским опытом. Прорабатывает этот опыт, отпускает обиды. Но мучается вопросом: а почему я попал именно в эту семью ? Почему мне достались такие родители? Сам человек часто хочет выйти за рамки "это так и все, ничего не поделаешь".
Виктор Франкл - для меня один из блестящих примеров умения сочетать в себе науку и религию. Он утверждал (и написал книгу на основе наблюдений в концентрационном лагере), что именно вера помогает человеку пройти самые тяжелые психологические испытания, выжить даже в самых нечеловеческих условиях. Высший смысл - вот то, что держит человека на плаву, когда все вокруг сулит угрозу.
А религия - ее можно выбрать отчасти по собственному вкусу. Или принять то, что досталось от предков. Религия - всего лишь оболочка для веры, и если религиозный человек не наполнен верой, то он просто тот, кто совершает обряды из страха , что высшая сила на него "обидится", пытается принести ритуальные жертвы "на всякий случай". Но такое исповедание Бога не помогает на самом деле, оно не дает тех благотворных состояний для психики, способных вылечить болезни и дать волю к жизни.
Мне кажется (но это только мое личное мнение в данном вопросе), психолог не может совсем обойти своим вниманием этот феномен веры. Психология, если переводить с греческого, наука о душе. А душа склонна верить, нуждается в этом. К тому же душа не может быть исследована в полной мере научными средствами, количественными методами и матанализом. И потому приходится выходить за грани научных методов. Если мы действительно готовы иметь дело с душой, а не только с поведенческими рефлексами и биосоциальными инстинктами.
Выше сказано коллегами про многое и про важное! Не буду повторяться...
Я сотрудничала с организацией, которая в т.ч., помимо широкого круга дел, развивала еще и Телефон доверия для православных.
Скажу мое видение по этому вопросу: большинство обратившихся к психологу (по телефону) людей не желают ничего делать для себя, для своего душевного комфорта - предпочитая основное время уделять молитвам, в ожидании того, что само собой все наладится. До очной консультации "добираются" единицы. Много людей, вещающих про "бесов" и прочую нечисть (никогда не понимала этого!) и при этом не желающих принять то, что важно начинать с себя, а не пенять на других, которые по их мнению мешают им быть счастливыми! Как то про заповедь "Возлюби ближнего как самого себя" забывается. Или не понимается...
Важно осознавать и то, что один верующий человек и другой верующий человек - по-разному "верят".
На православной выставке в Манеже я общалась с достаточно высоким чином в Церкви, который накануне посетил... системные семейные расстановки! Это, согласитесь, удивительно! Метод - неординарный, хотя основоположник его - священник (в прошлом). Этот человек, с энтузиазмом описывающий свои впечатления, открыт к принятию нового, не отрицает того, что не видел, не читал, не знаком, он гибок и мудр!
Кто-то не принимает психологию, кто-то не принимает религию - у каждого свой путь в этой жизни! Многие после психолога идут к батюшке, а кто-то после исповеди мчится к психологу.
Религия и психология не то, чтобы не совместимы... Они - как две дороги, которые то идут параллельно, то пересекаются, то сливаются в одну широкую!
Мне кажется что религия и психология несовместимы. Взять христианство, оно учит смирению, прощению обид, отдаванию кафтана если попросят рубаху, поставлению правой щеки если ударят в левую, учит тому что проблемы даны во благо и для духовного роста, что не нужно препятствовать злу и невзгодам, а смирено их принимать. А психология учит и стремиться помогать людям больше ценить себя, ориентироваться на свои потребности и желания, быть уверенным и отстаивать свои границы и даже быть агрессивным по отношению к агрессору т.е. психология учит не смиряться с тяжелыми ситуациями и не смиряться нападающими на нас, а давать им отпор и преодолевать трудности. Религия- отречение от себя и смирение, психология- люби себя (я центр) и преодоление.
«психология, как современная наука, не говорит о существовании высшей силы, но вроде, как и не отрицает её….. »
Психология, как наука говорит о многом и своим языком, в том числе и о высшей силе, называя её коллективным бессознательным — одна из форм бессознательного, единая для общества в целом и являющаяся продуктом наследуемых структур мозга. Основное отличие коллективного бессознательного от индивидуального в том, что оно является общим для разных людей, не зависит от индивидуального опыта и истории развития индивида, представляет собой некий единый «общий знаменатель» для разных людей". Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
Человека без веры не бывает, мы находимся в таком пространстве, где мы просто не выжили бы, если - бы не воспринимали многие вещи на основе веры.
Ну, давайте представим себе уроки в школе, где мы постоянно пытаемся все формулы, представленные нам как исследованные, проверять экспериментально.
Человек существо социальное и живет в тесной зависимости с людьми.
Великие святые, уходя от людей, на некоторое время и получая некий знаки и просветления сознания, всё равно возвращаются к людям или допускают огромное количество людей к своим кельям и пещерам!
Мы просто нуждаемся друг в друге, чтобы существовать и воспринимать и получать некий развивающий наше СОЗНАНИЕ катарсис , нам просто необходим тот самый ДРУГОЙ человек, которому мы, безусловно, ВЕРИМ!
Мне очень нравится эта тема поднятая Вами и имеющая больше философскую направленность. Я согласна с моим любимым автором А. В. Курпатовым, о том, что психолог в первую очередь должен быть философом. У него есть очень интересная на эту тему книга "Философия психологии Новая методология ". В книге рассмотрены религиозная, философская и научная мировоззренческие системы, а также проведен методологический анализ развития психологического знания. Он не первый и не последний кто затрагивает тему веры и глобальных вопросов, что же все-таки определяет наше сознание?
Я пишу эту статью и верю, именно верю в то, что и мои коллеги и автор темы и читатели будут читать эти строки, а кто-то, может - быть, и напишет мне свои комментарии. Разве это не является составляющей моего сознания.
Я верю в то, что люди: матери и отцы, читая наши статьи, разговаривая с нами или читая наши ответы, задумываются и перестают кричать и унижать своих детей, разных возрастов.
Примирить науку и религию получается Уильяму Арнцу в "Книге Великих Вопросов. Что мы вообще знаем?" и в документальном фильме, по которому написана эта книга, - Силы мысли: Что мы об это знаем / What the Bleep Do We Know!? (Уильям Арнц, Бетси Чейс) :
«Лет сорок назад мыслители-новаторы во главе с профессором Абрахамом Маслоу осознали, что психология сосредоточена практически исключительно на проблемах и нарушениях: неврозы, психозы, дисфункции. А почему бы не изучать здоровых или даже «исключительно здоровых» индивидуумов — подумали они? Почему не исследовать высшие и наивысшие возможности человека — чтобы помочь всем развить в себе эти силы ? ………….
Возможно, величайшее наследие Маслоу и его коллег состоит в том, что они донесли до людей простую истину: каждый из нас обладает колоссальным скрытым потенциалом! Мы все обладаем силами и способностями, которые никогда еще не реализовывались в полной мере»!
Некоторые философы, называют психологию - религией будущего. И в этом есть доля истины. Прием у психолога, часто напоминает и клиентам и психологам, исповедь священнику. На протяжении многих тысячелетий, беседы снимали психическое напряжение у человека. Он осмысливал совершенный грех и стремился прекратить мучения совести. Просто при современной исповеди, мы уделяем большее внимание объяснению человеку, как ему преодолеть этот самый «грех » не дающий покоя человеку.
Да и роль проповедника, согласитесь коллеги, нам тоже присуща, достаточно только прочесть некоторые наши ответы. И Вы знаете, меня это совсем не пугает. Я часто люблю повторять, что и до психологии, люди жили и с помощью религиозных служителей, стремились быть выше животных рефлексов и им это удавалось. Психология опирается не только на открытия Фрейда и Павлова, Выготского и Ухтомского, Бехтерева и Сеченова, но и на тех, кто был до них и опирается, в том числе и на исследования и философское наследие, доставшееся нам от великих учителей и святых с Востока и Запада.
Удачи, всем и успехов.
На мой взгляд, вера в высшую силу (а она имеет множество видов, в том числе веру в Бога) является способом поддерживать себя в жизни. Бог - это опора для человека. Он учит жизни, даёт заповеди, наблюдает за тобой, судит и решает, в ад твоя душа отправится или в рай. Это внешняя опора. Она необходима многим людям, которые не имеют внутренней опоры, если хотите, внутреннего Бога. Тем, кто имеет эту внутреннюю опору, не нужны внешние объекты воздействия и контроля на себя, не нужны ритуалы и магические действия, чтобы принимать решения и осуществлять свою жизнедеятельность. Это всё у них происходит в свёрнутом виде внутри, в душе, в психике. Но происходит, по сути, то же, что и верующими в церкви. Просто, на мой взгляд, разница в том, есть ли внутренняя опора в конкретном человеке. Если её нет, он ищет опору в Боге через религию.
Мне трудно описать эту внутреннюю опору, это сложная штука. Но мне представляется это каким-то механизмом саморегуляции и принятия решений, когда мы сверяем их со своим внутренним мерилом, внутренним Богом. Вот как раз психология, как мне кажется, и обучает инструментам, способам и путям формирования этой самой внутренней опоры.
Мне бы не хотелось, чтобы этот мой тезис воспринимался как противопоставление религии и психологии, или как то, что внутренняя опора лучше внешней. Вовсе нет. Просто это разные способы получать поддержку, необходимую для жизни, но они оба нужны и важны, потому что кто-то может создать эту опору внутри, а кто-то нуждается во внешней. И то, и другое в нашей жизни было, есть и будет дальше. Это вопрос выбора, личного выбора каждого человека.
Религия и психология…
Соприкосновение…, взаимопроникновение…, разногласия(?)…
Говоря о психологии, как практик, имею в виду психотерапию, психологическую помощь , консультирование, поддержку.
То, что в религии именуется душепопечительством, наставничеством.
По моему мнению, все психологические учения, все теории и практики вышли из религий и продолжают питаться животворящими смыслами и практиками, взятыми оттуда же.
Все теории - это часть учений отцов церкви, переложенные на профессиональный язык теорий психологами.
Говорю это, отнюдь не умаляя такие переложения.
Такая тема - тема для большого и, скорее, теоретического разговора о религии и психологии.
Мне же, как практику, важно понятие ВЕРЫ, без которого не вижу работы практического психолога , психотерапевта.
Трудно удержаться и не привести слова своего друга, психотерапевта А.Е. Алексейчика из его книги «Психотерапия жизнью»:
«Очень немногие больные, а тем более здоровые, имеют сколь-либо реальное представление о вере, даже самое простое, не говоря уже о вере во всей ее сложности, конкретности, динамике, живости, жизненности, действенности, развитии, личностности. Чаще всего веру понимают потребительски: лучше верить, чем не верить, надо верить, хочу верить, покажите, докажите…. Не представляют, что вера может быть общей, конкретной, фанатичной, извращенной, бессильной, лукавой… Даже профессионалы не признают, не узнают «чудесной» веры: врачи - религиозной, священники - веры больных. Не умеют верой «пользоваться», «служить верой и правдой».
Вера - основная, можно сказать, «стволовая» сущность» (психотерапии - примечание мое - Г.И.).
У-веренность, не-до-верие, мало-верие, до-верие - второстепенны, хотя с ними можно успешно работать.
Как благодатна жизнь тех людей, кто с детства получает такую конкретную веру вместо знания. Веру в то, что отец и мать для него самые добрые, лучшие, умные…. Образцовые . Что род его самый …. Что он для них самый, ну, если не лучший, то соответствующий.
К сожалению, в современном мире, в нашем мире так бывает нечасто. Люди не получают с детства такой «малой», согревающей, активизирующей веры, с традицией, в церкви, в общине, в своем приходе. И придется им искать такую веру с запозданием, в беде, в боли, в заболевании. Или - в забытьи. Или в психотерапии».
Задача психотерапевта - считаю, основная задача, - сделать так, создать такую «атмосферу» работы, чтобы пациент - до-верился, по-верил, приблизился к вере - в себя, в свои силы и возможности.
Чтобы увидел, услышал, почувствовал, понял - с верой - что жизнь его в большей степени может быть - другой.
Что вера его себе, другому - может быть целительна.
Работаю с такими понятиями, как душа, дух.
Задача - помочь пациенту - при-открыть душу. Навстречу себе, навстречу новым переживаниям и пониманиям.
Работаю - не с бессознательным, а с - душой. И работается тогда - с душой.
Но в то же время вспоминаю - религия занимается спасением души. Психотерапия - ремесло светское - лечение души.
Нет психотерапии православной, мусульманской и т.п.
Но психотерапией занимаются люди. И вера помогает человеку верующему, занимающемуся нашей работой, видеть отчетливее, глубже и шире человека с его трудностями, помогает найти выходы - к свету, к жизни.
Из заблуждений, от детства - к юности, взрослости и зрелости.
К здоровому детству, к здоровой взрослости, зрелости.
К мудрости.
К принятию жизни и нахождению в ней смысла.
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Подобные документы
Биография С.Л. Франка. Рассуждения С.Л. Франка о бытие и о божестве. Вопросы социальной философии. Истинная жизнь и ее сущность. Поиски смысла жизни. Важнейшая проблема философии С.Л. Франка-проблема бытия. Философские основы психологии С.Л. Франка.
контрольная работа , добавлен 01.10.2008
Лев Платонович Карсавин - историк религиозной мысли Средневековья, религиозный мыслитель, разрабатывавший русский вариант философии всеединства. Оправдание аксиологического момента в историографии, устранение из него всякого субъективизма и релятивизма.
реферат , добавлен 07.04.2009
Анализ жизненного пути и взглядов известного русского философа Семена Людвиговича Франка. Идеи работы "Философские предпосылки деспотизма". Метафизический реализм и понятие о смысле жизни. Учение об исходной реальности и об обществе. Философия и религия.
реферат , добавлен 20.03.2011
Биография Семена Людвиговича Франка. Марксистский кружок и сближение с группой революционной интеллигенции. Перемена образа жизни: Франк принимает православную веру. Учение об исходной реальности и Абсолюте. "Философские предпосылки деспотизма".
реферат , добавлен 22.03.2009
Понятие и возникновение учения о соборности в русской философии. Учение о соборности Н.А. Бердяева, протоиерея Сергия (Булгакова), иерея Павла (Флоренского), Вячеслава Ивановича Иванова. Сравнительный анализ данных учений, их отличительные признаки.
курсовая работа , добавлен 09.08.2010
Роль русской религиозной философии XX века. Формирование русской религиозной философии XX века. Hовое религиозное сознание. Религиозно-философские собрания. прежней. Духовный ренессанс начала XX века. Его сущность и социальный смысл.
реферат , добавлен 23.05.2003
Идея практической, жизнестроительной философии. Философские воззрения, жизненный и творческий путь Владимира Соловьева. Идея приоритета духовного над материально-биологическим. Философия всеединства в начале 20-го века: последователи В.С. Соловьева.
контрольная работа , добавлен 04.11.2015
Формирование и развитие марксистской философии, ее характерные черты. Три группы основных идей философии Маркса. Общественное бытие и материальная жизнь общества. Понятие производительных сил и отношений. Концепция человека в марксистской философии.
В XIX веке зародилось оригинальное русское философствование, которое было проявлением духовной революции. По истории русской философии сейчас существует обширная литература, среди которой особенной глубиной отличаются работы В.В. Зеньковского, Н.О. Лосского, Г.В. Флоровского, много и блистательно писал о русских философах Н.А. Бердяев.
Русская философия изначально была религиозной и формировалась иначе, чем в Европе. Европейская литература родилась из теологической и философской традиции в процессе секуляризации христианской средневековой культуры. Вначале была схоластика и «Сумма теологии» Фомы Аквинского, затем «Божественная комедия» Данте, только потом Петрарка и Шекспир создавали светскую литературу. Русская художественная литература, напротив, предварила и зародила оригинальную русскую философию, придав ей художественную интуицию и религиозный пафос. «Русский мыслитель поднимается до истинных высот как мыслитель, созерцающий сердцем. Это многое объясняет и на многое проливает свет. Вот почему абстрактная теория познания – не русский национальный продукт... вот почему философия является для него видом религиозного поиска и очевидности» (И.А. Ильин).
Вместе с тем, за предшествующие века русский ум прошел путь философической пропедевтики. В XVII-XIX веках попытки философствования в духовных академиях, затем в университетах были неоригинальными и сводились к подражаниям европейской схоластике и рационализму: «В XVIII в. даже считалась наиболее соответствующей православию философия рационалиста и просветителя Вольфа. Оригинально, по православному богословствовать начал не профессор богословия, не иерарх Церкви, а конногвардейский офицер в отставке и помещик Хомяков. Потому самые замечательные религиозно-философские мысли были у нас высказаны не специальными богословами, а писателями, людьми вольными. В России образовалась религиозно-философская вольница, которая в официальных церковных кругах оставалась на подозрении» (Н.А. Бердяев).
К середине XIX века русский философский ум прошел хорошую школу западного философствования. Из европейских философов наиболее благоприятное влияние оказал Шеллинг, что вовсе не очевидно после двух веков гегельянщины в разнообразных формах. Это симптоматично и важно для нашей темы. Шеллинг был очень одарен с молодости и уже с 18 лет сформулировал свою первую философскую систему в натурфилософии. Затем он за несколько лет создает системы трансцендентального (или эстетического) идеализма и философию тождества. Гегель был на пять лет старше Шеллинга, но под влиянием своего младшего коллеги увлекался сначала идеями трансцендентального (субъективного) идеализма, а затем на основе шеллингианской философии тождества развивал систему абсолютного (объективного) идеализма. Шеллинга же философские изыскания ведут дальше, и он к тридцати пяти годам создает философию свободы, затем до конца жизни развивает принципы положительной философии, или философии откровения. Если философия свободы приступала к формулированию религиозной проблематики в философии, то философия откровения – это первая в новоевропейской истории система религиозной философии, которую Шеллинг развивает в одиночестве начиная с 1813 года и до конца жизни. Он развернул секуляризованную после Декарта западноевропейскую мысль к религиозным истокам философии. Но в этом он оказался малопонятым современниками. Если для Шеллинга все предшествующие периоды его философствования были подготовительными к вершине творчества – философии откровения, то последователи смогли воспринять только его ранние, а значит и более частные концепции. Гегель всю жизнь посвятил развитию идей философии тождества, через призму которых он описал всю философскую проблематику. Эта предельно рационалистическая система, выглядящая универсальной, а по сути сводящая универсум к нескольким частным принципам, и была воспринята современниками как высшая форма философствования. Гегель больше соответствовал заказу интеллектуальной атмосферы эпохи, в которой преобладала инерция просвещенческого рационализма. Когда в 1841 году Шеллинга пригласили читать лекции в Берлинский университет, в котором около пятнадцати лет до своей смерти преподавал Гегель, аудитория была уже гегельянской и не была способна воспринять религиозно-философский подход. Младогегельянцы и Ф. Энгельс подвергли философа осмеянию в памфлетах. Но лекции Шеллинга слушали и С. Кьеркегор, и А. Шопенгауэр, на которых он оказал сильное влияние. Их философия выходит за узкие рамки господствующего западноевропейского рационализма, но они также не были востребованы современниками.
Вместе с тем, на лекциях Шеллинга присутствовали многие русские люди. Если Гегелем в России увлекались радикалы М.А. Бакунин и В.Г. Белинский (который знал его по пересказам Бакунина), то П.Я. Чаадаев, В.Ф. Одоевский и другие «любомудры», а также славянофилы предпочли гегелевскому рационализму шеллингианскую религиозную философию. Мало воспринятая в Европе философия откровения Шеллинга воздействовала на духовную и интеллектуальную атмосферу в России. Эта традиция русского шеллингианства повлияла на формирование взглядов Владимира Соловьева, который создает цельную систему религиозной философии и этим сильнейшим образом определяет облик русской философии. В начале XX века русские религиозные философы на два десятилетия предварили основные направления философской мысли Европы – персонализм и экзистенциализм. Только в двадцатые годы европейские экзистенциалисты открывают для себя творчество Кьеркегора и Шопенгауэра и воспринимают влияние Шеллинга.
В своих проблемах и методах оригинальная русская философия обратилась к традиции святоотеческого богословия и философии: «У нас есть великая школа богословия, это наша обедня, открытая для всех» (Ф.М. Достоевский). Русская философия изначально следовала древней традиции патристики и русской средневековой мысли, сочетающей теоретический и практический интерес: подлинная философия есть поиск истинной жизни и спасения. «Когда в XIX в. в России народилась философская мысль, то она стала, по преимуществу, религиозной, моральной и социальной. Это значит, что центральной темой была тема о человеке, о судьбе человека в обществе и в истории» (Н.А. Бердяев). Русская философская мысль на новом уровне воспроизводила традиционные формы русского умозрения, которое веками развивалось в нерационалистических формах: в эстетической (средневековая иконопись – философия в красках), в художественной литературе. Это наложило отпечаток на философское мышление, которое изначально было цельным. «Русская религиозная философия особенно настаивает на том, что философское познание есть познание целостным духом, в котором разум соединяется с волей и чувством и в котором нет рационалистической рассеченности. Поэтому критика рационализма есть первая задача. Рационализм признавали первородным грехом западной мысли» (Н.А. Бердяев). Этот целостный дух у русских мыслителей не имеет отношения к абстрактному мировому духу Гегеля, а является живым конкретным субъектом бытия: «Употребляя современное выражение, можно было бы сказать, что русская философия, религиозно окрашенная, хотела быть экзистенциальной, в ней сам познающий и философствующий был экзистенциален, выражал свой духовный и моральный опыт, целостный, а не разорванный опыт» (Н.А. Бердяев).
Философский ум обратился к Православию впервые в творчестве славянофилов. Программу философии в России сформулировал Иван Васильевич Киреевский, и это была философия жизни: «Как необходима философия: все развитие нашего ума требует ее. Ею одною живет и дышит наша поэзия; она одна может дать душу и целость нашим младенствующим наукам, и самая жизнь наша, может быть, займет от нее изящество стройности... Конечно, первый шаг к ней должен быть проявлением умственных богатств той страны, которая в умозрении опередила все народы. Но чужие мысли полезны только для развития собственных. Философия немецкая вкорениться у нас не может. Наша философия должна развиться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного и частного бытия». В этой программе была осознана необходимость воссоединения мышления образованных сословий с национальным религиозным духом. Киреевский и Хомяков провозглашали конец отвлеченной философии и стремились к целостному мышлению, что свидетельствовало об ослаблении влияния Гегеля и усилении влияния Шеллинга позднего периода.
Алексей Степанович Хомяков утверждал, что философствование исходит из религиозного опыта и должно стать философией действия. Хомяков проницательно предвидит переход гегельянства в материализм, диалектического идеализма – в диалектический материализм. Творчески осмысляя опыт европейской философии, Хомяков на основе патристики закладывает основы новой русской философии, учения о свободе, о соборности, о Церкви. Понятие соборности является основополагающим в христианской философии А.С. Хомякова: соборность – это «свобода в единстве», свободное единение людей, основанное на христианской любви и направленное на совместные поиски пути спасения. Идеалом соборности является Собор Ипостасей Святой Троицы, а наиболее соборной реальностью – Православная Церковь, ведущая Россию к соборной цельности духа. Хомяков развивает оригинальные принципы теории познания, которые можно характеризовать православной гносеологией: любовь как принцип познания открывает религиозную истину, соборное общение в любви является критерием истины: «Знание истины дается лишь взаимной любовью» (А.С. Хомяков). В основе сознания – вера: знание и вера тождественны, волящий разум созерцает сущее до акта рационального сознания. Воля-свобода соединена с разумом в целостности духа. Хомяков развивал концепцию соборности, органично единящей свободу и любовь. Во вселенскости Церкви, объединяющей всех любовью, и в основе единства которой является любовь, явлена христианская соборность: «Христианство есть не иное что, как свобода во Христе... Единство Церкви есть не иное что, как согласие личных свобод... Свобода и единство – таковы две силы, которым достойно вручена тайна свободы человеческой во Христе» (А.С. Хомяков). Знаменательно, что русское Православие предоставляло большие возможности для религиозно-философского творчества: «Мысль Хомякова свидетельствует о том, что в Православии возможна большая свобода мысли (говорю о внутренней, а не о внешней свободе). Это объясняется отчасти тем, что православная Церковь не имеет обязательной системы и более решительно, чем католичество, отделяет догматы от богословия... В русской религиозно-философской и богословской мысли совсем не было идеи натуральной теологии, которая играла большую роль в западной мысли. Русское сознание не делает разделения на теологию откровенную и теологию натуральную, для этого русское мышление слишком целостно и в основе знания видит опыт веры» (Н.А. Бердяев).
Гениальным философом-метафизиком был Федор Михайлович Достоевский. Его философия в образах впервые ставила многие проблемы бытия человека: неразрешимые противоречия личности, мировая гармония и разгул зла, оправдание добра в мире, преисполненном зла. Главный вопрос Достоевского мыслителя-художника: смысл и цель существования человека на Земле «Тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить». Он сочетал персонализм – утверждение божественной ценности человеческой личности – с соборностью и всечеловечностью. Достоевский – реалист духа – впервые вскрыл глубины человеческой души, в которой дьявол с Богом борется. «Достоевский, великий провидец и мыслитель, выражает собой как бы душевную субстанцию русского народа. Его романы повергают в душевный хаос, в котором мощный голос обретают страсти, где они переплетаются, сталкиваются и разрушаются в таком напряжении и смятении, которое подчас едва переносимо, и с такой художественной силой, которую нельзя порой переживать без отвращения. Однако если бы кто-нибудь стал утверждать, что Достоевский идеализирует этот хаос и копается в потемках душевных, чтобы «возвеличить» нестроение и превратности души, тот впал бы в большую ошибку. Напротив, все, что пишет Достоевский, является прорывом к Богу, зовом к Господу, борьбой за преображение и за дух Христа. Для Достоевского значим только один девиз: «De profundis clamavi ad te, Domine!» («Из глубины воззвах к Тебе, Господи!»), только один лозунг: «В глубочайшей бездне светит Бог!» И сам он, суггестивный мастер человеческой страсти, знал совершенно точно все, что касается формы, и именно добротной формы человека; он знал, как беспочвен, в какой глубокой бездне оказывается человек без Бога и почему только гармония открывает истинные глубины духа, приносит исцеление и просветление. Вот почему он понял и смог выразить суть национально-пророческой миссии Пушкина» (И.А. Ильин).
Писатель открывает глубинную психологию – подпольного человека, подсознательное: «Он сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него... Эта новая антропология учит о человеке, как о существе противоречивом и трагическом, в высшей степени неблагополучном, не столько страдающем, но и любящем страдания. Достоевский более пневматолог, чем психолог, он ставит проблемы духа... Он изображает экзистенциальную диалектику человеческого раздвоения... Достоевский высказывает гениальные мысли о том, что человек совсем не есть благоразумное существо, стремящееся к счастью, что он есть существо иррациональное, имеющее потребность в страдании, что страдание есть единственная причина возникновения сознания» (Н.А. Бердяев). Достоевский раскрывает глубокие психологические мотивы преступления и диалектику совести. Он – певец божественной свободы в человеке: «Принятие свободы означает веру в человека, веру в дух. Отказ от свободы есть неверие в человека. Отрицание свободы есть антихристов дух. Тайна Распятия есть тайна свободы. Распятый Бог свободно избирается предметом любви. Христос не насилует своим образом» (Н.А. Бердяев). Но Достоевский видит, как легко свобода переходит в безбожное своеволие и рабство.
В век начинающегося научно-технического прогресса и торжества идей о земном рае впервые заявлено об античеловечности гуманистической цивилизации: «Подпольный человек не согласен на мировую гармонию, на хрустальный дворец, для которого сам он был бы лишь средством... не принимает результатов прогресса, принудительной мировой гармонии, счастливого муравейника, когда миллионы будут счастливы, отказавшись от личности и свободы... Достоевский не хочет мира без свободы, не хочет и рая без свободы, он более всего возражает против принудительного счастья» (Н.А. Бердяев). Безрелигиозное самоутверждение ведет к утверждению человекобожества, к рабству человека и вырождается в бесчеловечность. Только в Богочеловеке и Богочеловечности человек способен утвердиться в подлинной духовной свободе. Если Бога нет, то все позволено, без веры в бессмертие не разрешим ни один вопрос. Ф.М. Достоевский вскрывает трагическую метафизику зла.
Лицезрев глубинные духовные реальности, писатель многое сумел предвидеть в истории: «В Достоевском профетический элемент сильнее, чем в каком-либо из русских писателей. Профетическое художество его определялось тем, что он раскрывал вулканическую почву духа, изображал внутреннюю революцию духа. Он обозначал внутреннюю катастрофу, с него начинаются новые души... В человеке есть четвертое измерение. Это открывается обращением к конечному, выходом из серединного существования, из общеобязательного, которое получает название «всеемства»» (Н.А. Бердяев).
Достоевского волновала проблема исторического предназначения русского народа. «Именно у Достоевского наиболее остро русское мессианское сознание... Ему принадлежат слова, что русский народ – народ-богоносец» (Н.А. Бердяев). Достоевский верил, что русскому народу предстоит великая богоносная миссия – сказать новое слово миру. В знаменитой речи о Пушкине он говорит, что русский человек – всечеловек, который обладает универсальной отзывчивостью. Вместе с тем, писатель предчувствует великие апокалиптические битвы в России: «Пророчества Достоевского о русской революции суть проникновение в глубину диалектики о человеке – человеке, выходящем за пределы средне-нормального сознания» (Н.А. Бердяев).
Трагическое миросозерцание Достоевского невиданно расширило горизонт христианского человечества, открыло новые измерения духовного бытия. Понимание самого христианства становится более сложным и, вместе с тем, более соответствующим благовестию Спасителя: «Достоевский проповедовал Иоанново христианство, – христианство преображенной земли, религии воскресения, прежде всего» (Н.А. Бердяев). Христианство – это религия спасения мира любовью. Старец Зосима в романе «Братья Карамазовы» говорит: «Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его... Любите все создание Божье, и целое, и каждую песчинку. Каждый листок, каждый луч Божий любите, любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будем любить всякую вещь и тайну Божию постигать в вещах... Землю целуй и неустанно, ненасытно люби, всех люби, ищи восторга и исступления сего». Это – жизнь по опаляющему измерению Нагорной проповеди .
Достоевский был неисповедимыми путями открыт в XX веке читателем западной культуры – и в Европе, и в Америке, и в Азии, в то время, когда в Советской России он был фактически под запретом. Оттуда – с Запада, опять же неисповедимо, Достоевский с шестидесятых годов возвращается в Россию.
Первым русским профессиональным философом европейского масштаба был Владимир Сергеевич Соловьев, который стремился создать систему христианской философии. Соловьев был европейски образованным человеком, из европейских философов наиболее близок ему Шеллинг. Вл.С. Соловьев начинает самостоятельное философствование с отвержения европейского рационализма, чему посвящены его диссертации: магистерская «Кризис западной философии» и докторская «Критика отвлеченных начал». Ему удалось преодолеть доминирование позитивизма в тогдашнем русском мышлении и привить метафизическую проблематику и углубленность. В его творчестве – мощный одновременно аналитический и синтетический ум, индивидуальная мистическая интуиция (явление Софии Небесной в Египте) и христианское богословствование. Он писал и большие философские трактаты, и грациозные мистически наполненные стихи. Это расплавление разграничивающих перегородок в европейском интеллекте будет благотворным для последующей русской мысли, которая характерно синтетична. Впечатляет и широчайший охват философских и богословских проблем, которые разрабатывал Соловьев, и этот универсализм мышления тоже унаследован дальнейшей русской философией. Вместе с тем, в творчестве философа сказывались рецидивы отвлеченной рационалистичности, продуктом чего была и концепция всеединства, которую многие высоко ценили и которую пытались развить С.Н. и Е.Н. Трубецкие, П.А. Флоренский, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, Л.П. Карсавин, В.Ф. Эрн, Н.О. Лосский, А.Ф. Лосев. Может быть, для самих философов идея положительного всеединства всего и играла роль методологического приема, позволяющего зафиксировать и упорядочить какие-то творческие смыслы, но все подлинные достижения наших философов лежат вне этой маложизненной отвлеченности. Более того, развитие идей всеединства Львом Карсавиным увело его к порочной концепции идеократии. Основополагающая интуиция Соловьева о всеединстве ограничивала его философский горизонт: «Он не переживал с остротой проблему свободы, личности и конфликта, но с большой силой переживал проблему единства, целостности, гармонии. Его тройственная теософическая, теократическая и теургическая утопия есть все то же русское искание Царства Божьего, совершенной жизни» (Н.А. Бердяев). Стремление навязывать схему всеединства привело Соловьева к отвлеченным концепциям: о Вселенской Церкви, неорганично и внеисторично объединяющей христианские конфессии (впоследствии Соловьев отказался от этих представлений); об утопическом мироустройстве на основе «социальной троицы» (отражающей Божественную Троицу), в которой единство Церкви, государства и общества выражается в духовном авторитете вселенского первосвященника (которым должен стать Папа Римский), в светской власти национального государя, а также в свободном служении пророка; или историософской концепции о третьей силе – России, которая избегает монистических крайностей мусульманского Востока и индивидуалистических крайностей Запада.
Владимир Соловьев творчески был фигурой противоречивой: «Он был философом эротическим, в платоновском смысле слова, эротика высшего порядка играла огромную роль в его жизни, была его экзистенциальной темой. И, вместе с тем, в нем был сильный моралистический элемент, он требовал осуществления христианской морали в полноте жизни... Вл. Соловьев соединяет мистическую эротику с аскетизмом» (Н.А. Бердяев). Большую роль сыграл фундаментальный труд «Оправдание добра. Нравственная философия», который, наряду с излишней рационализированностью, преисполнен глубокого анализа этических проблем, точнейших характеристик и определений, множества остроумных выводов. Добро является высшей сущностью бытия, находящей воплощение в различных аспектах человеческого существования; добродетели и доброделание обусловлены не субъективным произволом, а исполнением высшего повеления совести – искры Божией в человеке. Нравственная проблематика изначально была центральной для русской философии, продолжил эту традицию и Вл. Соловьев. В этой книге, наряду с «Чтениями о Богочеловечестве», систематически развивается одна из основных идей соловьевской философии – о Богочеловечестве, получившая большое значение в русской философии. В личности Богочеловека соединилась Божественная и человеческая природы, и в истории должны воссоединиться Бог и человек – Богочеловечество. «Понимание христианства как религии Богочеловечества радикально противоположно судебному пониманию отношений между Богом и человеком и судебной теории искупления, распространенной в богословии католическом и протестантском. Явление Богочеловека и грядущее явление Богочеловечества означают продолжение миротворения. Русская религиозно-философская мысль в своих лучших представителях решительно борется против всякого юридического истолкования тайны христианства... Вместе с тем, идея Богочеловечества обращается к космическому преображению, это почти совершенно чуждо официальному католичеству и протестантизму... Огромное значение в соловьевском деле имеет его утверждение профетической стороны христианства» (Н.А. Бердяев).
У Соловьева «за универсализмом, за устремленностью к всеединству скрыт момент эротический и экстатический, скрыта влюбленность в красоту божественного космоса, которому он даст имя Софии» (Н.А. Бердяев). Представления о Софии связаны с платоновским миром идей: «София есть выраженная, осуществленная идея... София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом Божественного единства» (Вл.С. Соловьев). София является связью между Творцом и творением, являет Божественную премудрость в тварном мире, в космосе и человечестве, есть идеальное человечество. Видения Софии открывают красоту Божественного космоса и преображенного мира. Интуиция Софии – Вечной женственности и Премудрости Божией – соответствовала архетипическим представлениям русского православного миросозерцания: «Посвящая древнейшие свои храмы святой Софии, субстанциальной Премудрости Бога, русский народ дал этой идее новое воплощение, неизвестное грекам (которые отождествляли Софию с Логосом)... наряду с Богоматерью и Сыном Божиим – русский народ знал и любил под именем святой Софии социальное воплощение Божества и Церкви Вселенской» (Вл.С. Соловьев). Софиологическая тема, которая проходит через все творчество Соловьева, оказалась очень плодотворной для традиции русской философии и поэзии.
Только в последнем произведении «Три разговора» философия Владимира Соловьева приближается к органичной, лишенной рационального схематизма форме выражения. Форма работы – диалоги – обращает русскую философскую мысль к художественно-диалектическому методу Платона, и, вместе с тем, предваряет экзистенциальную философию XX века. «Он, как будто бы, приближается к экзистенциальной философии. Но его собственное философствование не принадлежит к экзистенциальному типу... самая его философия остается отвлеченной и рациональной, сущее в ней задавлено схемами... Как философ Вл.Соловьев совсем не был экзистенциалистом, он не выражал своего внутреннего существа, а прикрывал» (Н.А. Бердяев). Соловьев в «Трех разговорах» отказывается от своей теократической утопии и профетически описывает трагизм человеческой истории, ее эсхатологические перспективы. Он рисует антихриста как человеколюбца, реализующего идеалы социальной справедливости и тем самым духовно порабощающего человека. Противостоять царству антихриста может только соединение Церквей в лице католического папы Петра, православного старца Иоанна и протестантского доктора Паулуса, при этом Православие оказывается носителем наиболее мистически глубокой традиции христианства. Мысль Соловьева парила в высотах, с которых некоторые исторические проблемы ему виделись достаточно утопично. Он прошел мимо основной заботы русской мысли XIX века – о росте идейной маниакальности в атмосфере эпохи. В итоге можно согласиться с Н.О. Лосским, что «В философии Соловьева много недостатков. Часть этих недостатков перешла по наследству к его последователям. Однако именно Соловьев явился создателем оригинальной русской системы философии и заложил основы целой школы русской религиозной философской мысли, которая до сих пор продолжает жить и развиваться».
Вл.С. Соловьев был плохо понят современниками и вновь открыт уже в начале XX века поколением, которое переживало соблазны нигилизма, позитивизма, марксизма. «Лишь в начале XX в. образовался миф о нем. И образованию этого мифа способствовало то, что был Вл.Соловьев дневной и был Вл.Соловьев ночной, внешне открывавший себя, и в самом раскрытии себя скрывавший, и в самом главном себя не раскрывавший. Лишь в своих стихотворениях он раскрывал то, что было скрыто, было прикрыто и задавлено рациональными схемами его философии... Он был мистиком, имел мистический опыт, об этом свидетельствуют все, его знавшие, у него была оккультная одаренность, которой совсем не было у славянофилов, но мышление его было очень рациональным. Он был из тех, которые скрывают себя в своем умственном творчестве, а не раскрывают себя» (Н.А. Бердяев). Своей мистической поэзией Соловьев способствовал рождению символизма в русской поэзии начала века: «Вл. Соловьев был для Блока и Белого окном, из которого дул ветер грядущего» (Н.А. Бердяев). Владимир Соловьев привил русской мысли философский профессионализм, впервые поставил многие религиозно-философские проблемы, и в этом смысле его можно считать предтечей русской философии XX века.
Во второй половине XIX века в России появился ряд талантливых религиозных философов. Н.Я. Данилевский в работе «Россия и Европа» изложил концепцию культурно-исторических типов и предвосхитил многие идеи XX века, в частности О. Шпенглера и А.Тойнби. Человечество – это разрушительная абстракция, каждый культурно-исторический тип выражает определенную идею, а вместе они составляют всечеловечество. Господство одного из культурно-исторических типов ведет к деградации цивилизации. Данилевский отмечает враждебный и агрессивный характер романо-германского культурно-исторического типа по отношению к формирующемуся славянскому типу. В других работах Данилевский критикует теорию естественного отбора Дарвина с позиций естественного богословия.
Оригинальным философом был Н.Ф. Федоров, автор «Философии общего дела», создавший концепцию всеобщего воскресения из мертвых, предлагавший толковать пророчества Апокалипсиса как условные. Напротив, философ-эстет и апокалиптик К.Н. Леонтьев не верил во всеобщее спасение, не был устремлен к преображению человечества и мира, утверждал неизбежность апокалипсиса. Он считал, что неравенство способствует возрастанию бытия, равенство же ведет к деградации жизни и к небытию; все цивилизации, культуры, общества после расцвета обречены на неизбежное дряхление. С этих позиций монах-философ подвергает острой критике концепцию прогресса, который является примером деградации, «Антихрист идет», – говорил он о состоянии современного мира. Леонтьев предвидел страшную катастрофу России, и, вместе с тем, верил в ее воскресение, но только на византийских началах.
Из церковной среды А.М. Бухарев (архимандрит Федор), развивал христологию: Сын Божий стал человеком ради всякого человека, Агнец был заклан до сотворения мира, и Бог творил мир собственным распятием. «Мир явился мне не только областью, во зле лежащей, но и великою средой для раскрытия Благодати Богочеловека, взявшего зло мира на себя» (А.М. Бухарев). Христианскую антропологию развивал профессор Казанской духовной академии В.И. Несмелов, предвосхитивший принципы экзистенциальной философии и этим повлиявший на Бердяева. Концепции профессора Московской Духовной академии М.М. Тареева предвосхитили ряд идей философии жизни, экзистенциализма и диалектической теологии неопротестантизма XX века. Очень разных русских философов объединяли общие интуиции бытия и близкие философские подходы, которые с самого начала отличали их от европейских коллег: «Русской религиозной мысли вообще была свойственна идея продолжающегося Боговоплощения, как и продолжающегося в явлении Христа миротворения. Это – отличие русской религиозной мысли от западной... Русская религиозно-философская мысль ставила по-иному проблему религиозной антропологии, чем католическая и протестантская антропология, и она идет дальше антропологии патристической и схоластической, в ней сильнее человечность... Русская мысль – существенно эсхатологическая, и эсхатологизм этот принимает разные формы» (Н.А. Бердяев).
Таким образом, при формировании русской философии XIX века определились основные ее интенции. Прежде всего, русский ум отказывается от интеллектуального европоцентризма и обращается к религиозным истокам культуры, русская философия становится по преимуществу религиозной. Философский гений вслед за писательским обращается к Православию, ищет источники вдохновения в русской культуре, в отечественной проблематике. И в отталкивании от гипертрофированного западного рационализма, и в темах, и в методологии русская философия развивается в русле платоновской традиции, испокон веков передающейся через православный эллинизм, патристику и русское Средневековье: от платоновского образного мышления – к экзистенциальному, от платоновского идеализма, созерцания мира вечных идей, – к богосозерцанию и созерцанию драмы творения Божьего. С самого начала русский философский ум охватывает широкий круг проблем. В постановке бытийных вопросов и в методологии русская философия во многом предварила развитие европейской философии новейшего времени. Философия России XIX века обогатила русскую культуру, усложнила национальное сознание. Русская философия изначально является мета-экзистенциальной: ориентирована на духовные основы бытия, отвечает на вопрошания национального духа, соответствует национальному характеру и умозрению. Все это во многом предопределило характер русской философии века XX.
